На встрече Медведева с Обамой было много улыбок и правильных слов. Решение «обновить» договор СНВ-1, срок действия которого заканчивается через девять месяцев, - нельзя отнести к числу достижений. Два президента двух главных ядерных держав не могли не поставить эту цель — иначе они бы просто не соответствовали своим должностям. СНВ-1 — это обязательная, неизбежная часть повестки дня. А в смысле «перезагрузки» нас интересует оригинальная программа, то, что другие бы не сделали, а они сделают. Пока у меня тут в основном скепсис.
Сегодня на почти эту тему у меня должна выйти статья в «Известиях». Как выйдет — кину ее сюда.

Понимаю, что вчера я слишком «перегрузил» читателей. И Гоголь, и корректировка антикризисной программы правительства. Словом, в высокоинтеллектуальном сообществе читателей, посетителей и авторов данного блога, вечный Гоголь победил сиюминутные действия бренного правительства.
Однако и кризис реален, и действия правительства не могут нас не волновать. Посему поступаю странно — воспроизвожу в качестве основного сегодняшнего поста второй вчерашний текст.

Позавчера вечером был на заседании Клуба «4 ноября». Тема — обсуждение антикризисной программы правительства. Обсуждение — по предложению Путина.
Вел заседание Валерий Фадеев, главный редактор журнала «Эксперт». Сначала выступили несколько экономистов-чиновников из разных министерств. Довольно пресные выступления, что-то типа «отчета о проделанной работе». Кто-то даже предложил «программу в целом одобрить». В том же духе «конструктивной критики» выступил и Иосиф Дискин. Некоторые экономические эксперты выступали с серьезной критикой. Трезво выступил Сергей Алексашенко.
Весьма критически, но уже в политическом разрезе, выступил Глеб Павловский.
Наконец, слово получил я. Сказал следующее.
Наконец, дело дошло до меня. И я имею возможность предложить первую в этой дискуссии серьезную рекомендацию. (Смех в зале) Я чувствую себя как развратная женщина в пансионе благородных девиц. Девицы обсуждают, как бы познакомиться с красивым молодым человеком, уговорить его на романтическое свидание с тем, чтобы потом провести и ним ночь. Дают друг другу советы, делятся рецептами. Между тем, распутная женщина без всяких советов знает, как быстро и познакомиться с этим молодым человеком, и остаться у него на ночь. Может быть, нужно все-таки поручить эту миссию этой женщине, а не обмениваться советами среди «благородных девиц»?
Так получилось, что только что я вернулся из Китая, в котором провел всего четыре дня. И вот теперь, не будучи китайцем, я могу вам перечислить все пункты антикризисной программы китайского правительства. Но я в затруднении: если я не китаец, а русский, а вроде бы так, то почему я не могу воспроизвести пункты антикризисной программы российского правительства, хотя слушаю рассуждения о ней разных членов нашего правительства уже несколько месяцев?
По-моему, проблема проста. В ней две составляющие. Квалификация членов правительства и наличие политической воли. Вот тут кто-то говорил, что правительство хотело, чтобы строительные фирмы продали построенное жилье государству по низким ценам, но строители встали насмерть и по низким ценам продавать жилье отказываются. Если нет политической воли, то не только строители, но и ассенизаторы заблокируют любое решение правительства. Между тем, как раз в сфере строительства проблема решается просто. Если строительные фирмы отказываются продавать жилье по тем ценам, которые в период кризиса нужно правительству, то сверху, с помощью административного ресурса, уходит вниз по вертикали власти команда: тот, кто не согласится на эти цены, площадок под новую застройку больше нигде получать не может. И завтра на все согласятся. Но такая команда не ушла.
Итак, есть правительство, возглавляемое премьер-министром, которому все здесь, безусловно, доверяют. Кроме того, авторитет правительства держится именно на нем. Следовательно, мы либо должны довериться его выбору (нынешнему составу кабинета), либо, если считаем выбор неправильным, предложить альтернативный (чтобы не называть теневым) персональный состав антикризисного правительства. И это будет предложение замены «благородных», но не знающих, что делать, или не умеющих это делать, девиц, на даму, которая и знает, и умеет.
Тут Иосиф Дискин удивлялся словам Игоря Шувалова относительно того, что, дескать, хорошо было бы, чтобы кризис продлился года четыре. Я таких слов не слышал, но понимаю, почему возникло такое желание. Примерно через четыре года правительство намеревается найти выход из кризиса. Есть, правда, опасение, что кризис завершится гораздо раньше.
Итак, если мы доверяем Путину, а мы ему, безусловно, доверяем, то мы должны, как здесь уже было предложено, «одобрить антикризисную программу правительства» - и пусть оно действует так, как считает нужным. Никто из здесь сидящих, как я понимаю, не в силах переубедить Кудрина, какие-бы советы ему не давал. А если мы считаем, что Путин имеет плохой состав правительства, то давайте предложим хороший (на наш взгляд), то есть состоящий из людей, которые знают, что делать и не нуждаются в советах, как корректировать их антикризисную программу. Вот Иосиф Дискин, например, все знает и на все у него есть свой ответ. Давайте предложим в правительство, например, Дискина. Пусть работает, а потом за свою работу сам отвечает.
Ты же, Валера, - сказал я, обращаясь к Валерию Фадееву, - не приглашаешь даже в период кризиса меня и других главных редакторов на обсуждение своей программы руководства медиахолдингом «Эксперт». А если бы пригласил — мы бы удивились.
Может быть, мы сегодня работаем не в том жанре, который необходим правительству? Может, Владимир Владимирович просил не обсуждать антикризисную программу правительства (ведь ее разработали члены его правительства), а поддержать и пропагандировать ее? Тогда цель ясна. Но если эту программу действительно нужно исправлять, то не легче ли и не эффективнее ли предложить альтернативный состав кабинета? Может, Путин ждет этого?

В конце следующей недели Совет по внешней и оборонной политике (СВОП), старейшая отечественная неправительственная экспертная организация, соберется на свою XVII ежегодную Ассамблею. Президиум СВОП разослал участникам Ассамблеи крайне интересную анкету. Вопросы анкеты призваны «зажечь» дискуссию участников экспертного собрания. И это действительно те вопросы, вокруг которых в России, с одной стороны, по-прежнему ведутся яростные споры, а, с другой стороны, вращается та самая «сумятица умов», путы которой мы никак не можем с себя сбросить.
Сегодня я предлагаю свои ответы на поставленные вопросы. Предлагаю в уверенности, что мои ответы, смею утверждать, трезвые в своей «неполиткорректности», отражают далеко не только мою точку зрения. Возобладает ли эта неполиткорректная трезвость в грядущей дискуссии? Не уверен и не надеюсь. Значит, будем еще несколько лет спорить об одном и том же.
1. Как Россия окончила «холодную войну»? Проиграла, выиграла, ушла? - Без сомнения, Россия (еще под именем СССР) проиграла «холодную войну», но не путем полного разгрома, а полудобровольно капитулировав. Внешне почетно, по сути — достаточно унизительно.
2. Является ли развал СССР и переход Россией к иной системе политических установок свидетельством победы Запада в «холодной войне»? - Первое — безусловно. Второе — отчасти.
3. Как Запад воспринимает события после 1989 г.? - На официальном уровне демонстрируется политкорректность: Россия не проиграла, Запад не победил. Реально политический класс Запада рассматривал все 90-е годы (и фактически не отошел от этого и сегодня) Россию как проигравшую страну.
4. Почему структура международных отношений после официального конца «холодной войны» не смогла обеспечить стабильность? - Победитель жаждал полного разгрома «противника», превращения его сначала в политического, а затем и в военного карлика. А, кроме того, раздела в свою пользу всего его геополитического наследства. То есть Запад продолжал «воевать» против России и после ее фактической капитуляции. Откуда же здесь возьмется стабильность? Тем более, что в схватку за «российское наследство» вступили и более мелкие хищники, оспаривавшие у самого крупного право на часть добычи.
5. Можно ли было договориться о новом (не западном и не советском) мировом порядке в начале 90-х годов? - Нет. Запад жаждал полной, абсолютной и безоговорочной победы. Как можно было договориться с тем, что в своей гордыне дошел до того, что объявил наступление «конца истории» всех, кроме себя самого?
6. Могла ли «новая Россия» стать частью западного мирового порядка, который создавался в 90-е годы? - Только на правах слуги и лакея. И некоторое время мы (кто сознательно, кто в эйфории «победы демократии и общечеловеческих ценностей») «успешно» шли по этому пути. Но в конечном итоге воспротивилась и восстала сама Россия, частью почувствовавшая, частью осознавшая, что этот путь ведет к ее расчленению и исчезновению. Так появился Путин.
7. Является ли Россия для мира и самой себя продолжением СССР и Российской империи? - А кем же еще она может являться? Не продолжением же Атлантиды или администраций Горбачева и Ельцина... Постыдно, что многие в России стесняются или боятся в этом признаться.
8. Является ли мировой экономический кризис поражением «победившего» в 1991 г. Запада? Можно ли теперь «вернуться за стол переговоров»? - Является, но не окончательным поражением. Да России такое «окончательное поражение» и не нужно. В отличие от Запада, который по-прежнему жаждет «окончательной победы» над всем миром. Над Россией — в первую очередь, ибо по-прежнему считает ее ключевым, но теперь уже слабым звеном «не-Запада». Потому и за стол переговоров он готов сесть — но по-прежнему лишь для уточнения условий нашей капитуляции. Эта линия доминирует, хотя на Западе есть и трезвые умы и даже голоса.
9. Готова и может ли Россия быть противовесом «старого» Запада (геополитической общности, которая собирательно именовалась Западом в годы «холодной войны»)? - Россия не хочет быть ничьим «противовесом». Она, имея на то все основания, хочет (и не может иначе), живя по собственному разумению, быть одним из главных геополитических игроков, или: одним из «полюсов» нового, в реальности — достаточно традиционного, мироустройства. И «старый» Запад, и особенно «новый» (часто откровенно провокационно) навязывают себе и миру такой образ России. Другое дело, что русская цивилизация отчасти является альтернативной по отношению к западной. Но нашу альтернативность пытаются выдать за нашу антагонистичность или враждебность. Между тем, Россия вместе и со «старым», и с «новым» Западом вообще входит в одну, но, к сожалению, по вине Запада, не единую евроатлантическую (христианскую) цивилизацию.
10. Способна ли НАТО быть чем-то, кроме инструмента сдерживания или продвижения геополитических интересов Запада? - Нет. И ни одного примера противоположного найти в истории этой организации невозможно.
11. Нужна ли США и Китаю стабильная Европа? - США в принципе и всегда против стабильности где-либо, кроме как на своей территории и вокруг своих границ. Более того, именно в нестабильности (желательно, управляемой) других стран и регионов они видят гарантию своей стабильности. Китай чужая стабильность не волнует.
12. Возможна ли «новая европейская архитектура» при сохранении американской гегемонии? - Нет. И старая-то была возможна лишь благодаря балансу силы между США и СССР (Россией).
13. Концепция «сфер влияния». Её отрицают, но сохранилась ли она? Её будущее – можно ли договориться? - Она сохранилась. Она естественна и «физически», и исторически, и политически. Другого не может быть в природе — за исключением тотальной гегемонии кого-либо (недолгой), или глобального хаоса (еще менее продолжительного). Договориться можно, да США в этом смысле недоговороспособны.
14. Решит ли проблему «нового мирового/европейского порядка» вступление России в НАТО? - Вступление России в НАТО есть утопия во всех смыслах. И, в частности, потому, что большинство стран НАТО и Запад в целом боятся этого не меньше, чем политического союза России и Германии.
15. Жизнеспособны ли существующие институты европейской и евро-азиатской безопасности (ОБСЕ, НАТО, ОДКБ, ШОС)? - ОБСЕ — исторический и политический труп. Остальные — жизнеспособны, если не будут раздуваться сверх своих естественных геополитических размеров. НАТО — уже перешла эту черту.
16. Чем новые российские предложения по «архитектуре европейской безопасности» отличаются от инициатив 1990-х годов (роспуск НАТО и новые функции ОБСЕ)? - Пока ничем существенным, ибо исходят из договороспособности Запада и США по этому вопросу.
17. Что должна предлагать Россия? Новый Договор о европейской безопасности? Договор о коллективной безопасности? Комплекс договоренностей? - Пока только снадобье от похмелья для «победителя». Когда протрезвеет окончательно — все остальное.
18. Нет ли опасности, инициировав процесс пересмотра правил игры, получить худший результат, чем до сих пор? - «Правила игры» и сейчас почти не соблюдаются — остались лишь инерция ялтинско-потсдамского мира и некий здравый смысл.
19. Может ли новая архитектура европейской безопасности быть выстроена на двухблоковой основе – НАТО и ОДКБ? Каковы другие варианты? - Вынужденно, временно и паллиативно — может. В перспективе — нет. Либо евроатлантическая цивилизация (или хотя бы европейская — без США) будет едина, либо она погибнет по частям. Можно лишь спорить, кто раньше, кто позже. Эгоизм и фанаберия Запада не позволяют ему ясно видеть эту перспективу. Россия ее видит, но Запад давно уже страдает «идиотизмом самого умного». И примерно ясно, кто и что его от этой болезни излечит. Вопрос в том — до того, как он почти погибнет, или прямо накануне — когда покойничка можно будет положить в гроб в полной уверенности, что теперь он вполне здоров.